Что же снится илье ильичу

Сон Обломова (Гончаров)

«Сон Обломова» – девятая глава романа Ивана Александровича Гончарова «Обломов».

Обломову снился чудный край, который «представлял ряд живописных этюдов, весёлых, улыбающихся пейзажей». Казалось, всё там сулило счастье, мир и спокойствие. Уголок тот состоял из нескольких деревушек, и среди местных крестьян царили «тишина и невозмутимое спокойствие», не нарушаемые никакими мирскими страстями.

Дважды в год они ездили на ярмарку, и больше ни с кем не имели никаких связей. Крестьяне «слыхали, что есть Москва и Питер, что за Питером живут французы или немцы», а дальше следовал мрак, населённый чудовищами, великанами и «людьми о двух головах».

Именно в этот удивительный край и перенёсся в своём сне Обломов. Две деревеньки – Сосновка и Вавиловка – «были наследственной отчиной рода Обломовых», часто их называли Обломовкой. Илья Ильич проснулся ранним утром в своей детской постельке, ему было всего семь лет. Добрая няня тут же принялась его одевать, умывать и причёсывать.

Мать осыпала любимого сына поцелуями, после чего все отправились пить чай.

Обломов, увидев давно умершую мать, и во сне затрепетал от радости, от жаркой любви к ней: у него, у сонного, медленно выплыли из-под ресниц и стали неподвижно две тёплые слезы.

За столом маленький Илюша был в центре внимания многочисленных родственников, каждый из которых старался приласкать мальчика и угостить его чем-нибудь вкусненьким.

Затем любознательный, живой мальчик отправлялся на прогулку под строгим надзором няни. Женщине приходилось целый день бегать за резвым воспитанником, который так и норовил оказаться в самых «опасных» местах. Она любила Илюшу всем сердцем, и эта ежедневная суматоха не утомляла её.

Вдосталь набегавшись и напрыгавшись, Илюша принимался пристально наблюдать за окружающим его миром. Словно губка, впитывал он различные явления, которые глубоко западали в его душу, росли и зрели вместе с ним.

Родители Илюши тоже не сидели без дела: старик Обломов, сидя у окна, контролировал каждый шаг челяди, а мать давала им бесконечные поручения. Её «главною заботою была кухня и обед», подготовка к которому начиналась сразу после утреннего чая. В Обломовке большое внимание уделяли заботе о пище. Здесь выращивали самых жирных гусей и индюшат, пекли самые вкусные пироги, делали лучшие в округе соленья и варенья.

После обеда наступал «час всеобщего послеобеденного сна». Весь дом словно впадал в оцепенение, и этим неизменно пользовался Илюша. Он беспрепятственно взбирался на голубятню, исследовал сад, канаву, выбегал за ворота. После сна все домашние собирались к чаю, а затем занимались своими делами. С наступлением сумерек наступало время ужина, после которого дом погружался в сладостный, безмятежный сон.

Затем Обломову приснилась иная пора. Зимними снежными вечерами, когда за окном бушевала метель, няня рассказывала ему изумительные сказки, которые на всю жизнь овладели его воображением. Уже будучи взрослым, Илья Ильич нередко грустил от того, «зачем сказка не жизнь, а жизнь не сказка».

Далее Обломов «увидел себя мальчиком лет тринадцати или четырнадцати». Он учился в пансионе немца Штольца, который не только учил его грамоте, но и пытался перевоспитать изнеженного барчука. «Немец был человек дельный и строгий», и, возможно, у него Илюша набрался бы ума-разума, если бы родная Обломовка не находилась недалеко от пансиона.

Мальчик перенимал неспешный образ жизни своих родителей, которые ни к чему не стремились, не ставили перед собой никаких целей. В воспитании сына они переживали лишь о том, «чтоб дитя было всегда весело и кушало много».

…как в другом месте тело у людей быстро сгорало от вулканической работы внутреннего, душевного огня, так душа обломовцев мирно, без помехи утопала в мягком теле.

Отправляя Илюшу на неделю в пансион, мать снабжала его всевозможными яствами, и всё потому, «что у немца не жирно кормят». При каждом удобном случае, будь то праздник, приезд гостей или плохая погода, она надолго оставляла сына дома.

Осознав, что приобрести чины, кресты и деньги можно «не иначе, как только путём ученья», любящие родители хотели «добыть как-нибудь аттестат, в котором бы сказано было, что Илюша прошёл все науки и искусства».

Так и рос Илья, будто цветок в теплице. Он стремился жадно познавать мир, резвиться, играть в снежки вместе с деревенскими мальчишками, но родители видели в этой славной живости характера лишь угрозу его здоровью и тщательно кутали мальчика в тёплые одеяла.

Источник



Литература. И.А. Гончаров. «Обломов». «Сон Обломова». Глава 9. Краткое содержание с цитатами.

И.А. Гончаров. «Обломов».

Краткое содержание с цитатами.

Край, в котором прошло детство Обломова, автор называет «чудным», «благословенным уголком земли».

В нём нет моря и гор. Но они и не нужны. «Дикое, грандиозное» море наводит грусть на человека. «Сам человек так мал, слаб, так незаметно исчезает в мелких подробностях широкой картины». Горы и пропасти тоже «грозны, страшны», держат человека в страхе за жизнь.

«Не таков мирный уголок, где вдруг очутился наш герой».

Небо там словно оберегает человека от невзгод, «как надёжная родительская кровля». Солнце светит жарко и ярко, даря любимому месту тёплые и ясные дни. А на отлогих холмах так приятно кататься и смотреть на заходящее солнце. Река бежит весело. Вокруг одни «улыбающиеся» пейзажи. Так и хочется спрятаться, закрыться в этом уголке и «жить никому неведомым счастьем».

Правильно и невозмутимо одно время года сменяет другое. Каждое встречается здесь с радостью. Ни морозы, ни грозы, ни дожди не страшны в этом краю. Нет в нём ни страшных бурь, ни разрушений, ни небесных знамений. «Как все тихо, все сонно в трех-четырех деревеньках, составляющих этот уголок!» «Та же глубокая тишина и мир лежат и на полях».

Их обитатели жили далеко от других людей, соприкасались с ними редко – продавали хлеб на пристани да два раза в год ездили на ярмарку. О белом свете они знали мало. «Счастливые люди жили, думая, что иначе и не должно и не может быть, уверенные, что и все другие живут точно так же и что жить иначе – грех».

«Сосновка и Вавиловка были наследственной отчиной рода Обломовых и оттого известны были под общим именем Обломовки».

Илье Ильичу 7 лет.

Он проснулся, ему легко и весело. «Какой он хорошенький, красненький, полный!» Няня натягивает ему чулочки, умывает, причёсывает. Мать осыпает его поцелуями, интересуется, не болит ли что, хорошо ли спал. Потом читают молитву, идут к отцу, пьют чай. Там же живут престарелая тётка, три пожилые родственницы отца, старушки, старички. Все они начинают осыпать Илюшу ласками, поцелуями. «…начиналось кормление его булочками, сухариками, сливочками.» Потом его отпускают гулять, но строго наказывают няне не оставлять одного.

«Он с радостным изумлением, как будто в первый раз, осмотрел» всё вокруг. Ему хочется залезть на лестницу, спуститься в овраг, влезть на голубятню. Но его тут же возвращают назад, ничего не разрешая делать, как бы он не упал, не расшибся.

Всё интересует мальчика. Он спрашивает няню, почему в одном месте темно, а в другом светло. Ему хочется узнать, а куда это поехал Архип с лошадью, выбежать за ворота, посмотреть. Но тут же няня возвращает его назад.

«Ни одна мелочь, ни одна черта не ускользает от пытливого внимания ребенка; неизгладимо врезывается в душу картина домашнего быта; напитывается мягкий ум живыми примерами и бессознательно чертит программу своей жизни по жизни, его окружающей».

Все вокруг были заняты делом: что-то варилось и пеклось, точились ножи, неслась вода. Занят был и отец Обломов – следил за всеми, спрашивал, чем это они занимаются, следит, чтобы коров напоили, чтобы пёс не гонял по двору курицу , принимал «строгие меры против беспорядков».

И у жены было много дел: надо проверить, как из мужниной фуфайки курточка Илюше перешивается, не упало ли наливное яблоко, что готовится на обед. «Забота о пище была первая и главная жизненная забота в Обломовке». « Какие запасы были там варений, солений, печений! Какие меды, какие квасы варились, какие пироги пеклись в Обломовке!» Пироги доставались всем в Обломовке.

В полдень «все как будто вымерло», все спят. Няня, наблюдавшая за ребёнком, тоже уснула. «А он с нетерпением дожидался этого мгновения, с которым начиналась его самостоятельная жизнь». Он лазил на голубятню, слушал, как жужжит жук, следил за стрекозой (а что будет, если оторвать ей крылья), за пауком, как он сосёт кровь мухи. А потом убивал и муху, и паука. Он убегает в овраг, но, испугавшись, бежит к няне.

После сна в доме обед, чаепитие. А скоро и вечер, готовится ужин. «Дворня собралась у ворот: там слышится балалайка, хохот. Люди играют в горелки». Мальчик хочет погулять вечером, но мама боится, что он «ножки простудит». Он засыпал под фантастические рассказы матери о том, куда может леший унести детей.

Вспомнил Илюша эпизод, когда няня рассказывала ему о неведомой стране, где никто ничего не делает, где текут реки мёду и молока, а добрые молодцы гуляют с красными девицами. О щуке – волшебнице, которая найдёт какого-нибудь лентяя, которого все обижают, и наградит его разным добром, а тот знай себе ест, наряжается да ещё и женится на красавице. У Илюши «сказка смешалась с жизнью, и он бессознательно грустит подчас, зачем сказка не жизнь, а жизнь не сказка». Он мечтает о красавице Милитрисе Кирбитьевне; « его все тянет в ту сторону, где только и знают, что гуляют, где нет забот и печалей».

А ещё рассказывал она, как тяжело жилось людям, как им угрожали опасности, как ждали они спасения от Ильи Муромца, Добрыни Никитича, Алеши Поповича, Полкана-богатыря. «Слушая от няни сказки о нашем золотом руне – Жар-птице, о преградах и тайниках волшебного замка, мальчик то бодрился, воображая себя героем подвига, – и мурашки бегали у него по спине, то страдал за неудачи храбреца.». Он пугался, плакал от страха.

В его сердце «боязнь и тоска засели надолго, может быть навсегда, в душу. Он печально озирается вокруг и все видит в жизни вред, беду, все мечтает о той волшебной стороне, где нет зла, хлопот, печалей, где живет Милитриса Кирбитьевна, где так хорошо кормят и одевают даром…»

Далее видит себя Илья Ильич мальчиком 13-1 4 лет.

Он учится в пансионате управляющего, немца Штольца в нескольких верстах от Верхлёва. Здесь, кроме него, учится сын Штольца – Андрей и ещё один мальчик, который всегда болел.

Тяжело было Илье учиться. Он привык к жизни в Обломовке. «… детский ум его давно решил, что так, а не иначе следует жить, как живут около него взрослые». А как они живут? « Делали ли они себе вопрос: зачем дана жизнь?» Знали ли они о трудной жизни, заботах, о вечном, нескончаемом труде? Свойственно ли им стремление к чему-то? «Не клеймила их жизнь, как других, ни преждевременными морщинами, ни нравственными разрушительными ударами и недугами.» «Они никогда не смущали себя никакими туманными умственными или нравственными вопросами»

Родители не объясняли ребёнку значение жизни, не томили над книгами, которые вызывают массу вопросов, «гложут ум и сердце и сокращают жизнь.»

Рождение, именины, свадьбы, похороны и другие обряды и традиции – вот была их жизнь. «Они вели счет времени по праздникам, по временам года, по разным семейным и домашним случаям, не ссылаясь никогда ни на месяцы, ни на числа».

«Ничто не нарушало однообразия этой жизни, и сами обломовцы не тяготились ею». «Зачем им разнообразие, перемены, случайности…»

Иногда Илья Иванович (отец) «возьмет и книгу в руки – ему все равно, какую-нибудь. Он и не подозревал в чтении существенной потребности, а считал его роскошью, таким делом, без которого легко и обойтись можно … попадется ему, Новейший ли Сонник, Хераскова Россияда или трагедии Сумарокова, или, наконец, третьегодичные ведомости – он все читает с равным удовольствием. Иногда что-то вслух прочитает из третьегодичных газет.

А как не любит Илюша ездить учиться к Штольцу! Как радуется, когда ехать не нужно – или праздник какой, или мать оставит дома, ей кажется, что он заболел. Как потолстеет он дома. Домочадцы говорят: « Ученье-то не уйдет, а здоровья не купишь; здоровье дороже всего в жизни.» Под разным предлогом родители стремились оставить сына дома. Они, конечно, видели выгоду ученья, то только внешнюю – она давал возможность быстрее продвинуться по службе. О внутренней потребности ученья у них было поверхностное представление. Они мечтали о карьере сына, а для этого надо было добыть хоть какой-нибудь аттестат.

Против такого отношения к учёбе протестовал Штольц. А его сын постоянно помогал Илье, подсказывал ему, делал за него переводы.

В доме Штольца за Ильёй ухаживает Захарка – в будущем Захар Трофимыч. Он натягивает чулки, надевает башмаки. А ведь Илье уже 14 лет. Чего бы ни захотел Илья – трое – четверо слуг уже бегут выполнять за него (поднимут вещь, принесут что-то , сбегают за чем-то).Он, «лелеемый, как экзотический цветок в теплице, и так же, как последний под стеклом, он рос медленно и вяло. Ищущие проявления силы обращались внутрь и никли, увядая.»

Даже если и захочется Илюше иногда побегать, влезть на крышу, поскакать на савраске в луга, где косят сено, поиграть зимой с мальчишкам в снежки, побороться с ними – в доме уже переполох, находят и ведут домой, кладут в постель. Отпаивают чаем. А ему так хочется снова поиграть в снежки.

Пересказала: Мельникова Вера Александровна.

Источник

Обломов :: Гончаров Иван Александрович

Надо, впрочем, отдать хозяевам справедливость: иной раз в беде или неудобстве они очень обеспокоятся, даже погорячатся и рассердятся.

Как, дескать, можно запускать или оставлять то и другое? Надо сейчас принять меры. И говорят только о том, как бы починить мостик, что ли, через канаву или огородить в одном месте сад, чтоб скотина не портила деревьев, потому что часть плетня в одном месте совсем лежала на земле.

Илья Иванович простёр свою заботливость даже до того, что однажды, гуляя по саду, собственноручно приподнял, кряхтя и охая, плетень и велел садовнику поставить поскорей две жерди: плетень благодаря этой распорядительности Обломова простоял так всё лето, и только зимой снегом повалило его опять.

Наконец даже дошло до того, что на мостик настлали три новые доски, тотчас же, как только Антип свалился с него, с лошадью и с бочкой, в канаву. Он ещё не успел выздороветь от ушиба, а уж мостик отделан был заново.

Коровы и козы тоже немного взяли после нового падения плетня в саду: они съели только смородинные кусты да принялись обдирать десятую липу, а до яблонь и не дошли, как последовало распоряжение врыть плетень как надо и даже окопать канавкой.

Досталось же и двум коровам и козе, пойманным на деле: славно вздули бока!

Снится ещё Илье Ильичу большая тёмная гостиная в родительском доме, с ясеневыми старинными креслами, вечно покрытыми чехлами, с огромным, неуклюжим и жёстким диваном, обитым полинялым голубым барканом в пятнах, и одним большим кожаным креслом.

Наступает длинный зимний вечер.

Мать сидит на диване, поджав ноги под себя, и лениво вяжет детский чулок, зевая и почёсывая по временам спицей голову.

Подле неё сидит Настасья Ивановна да Пелагея Игнатьевна и, уткнув носы в работу, прилежно шьют что-нибудь к празднику для Илюши, или для отца его, или для самих себя.

Отец, заложив руки назад, ходит по комнате взад и вперёд, в совершенном удовольствии, или присядет в кресло и, посидев немного, начнёт опять ходить, внимательно прислушиваясь к звуку собственных шагов. Потом понюхает табаку, высморкается и опять понюхает.

В комнате тускло горит одна сальная свечка, и то это допускалось только в зимние и осенние вечера. В летние месяцы все старались ложиться и вставать без свечей, при дневном свете.

Это частью делалось по привычке, частью из экономии. На всякий предмет, который производился не дома, а приобретался покупкою, обломовцы были до крайности скупы.

Они с радушием заколют отличную индейку или дюжину цыплят к приезду гостя, но лишней изюминки в кушанье не положат и побледнеют, как тот же гость самовольно вздумает сам налить себе в рюмку вина.

Впрочем, такого разврата там почти не случалось: это сделает разве сорванец какой-нибудь, погибший в общем мнении человек; такого гостя и во двор не пустят.

Нет, не такие нравы были там: гость там прежде троекратного потчеванья и не дотронется ни до чего. Он очень хорошо знает, что однократное потчеванье чаще заключает в себе просьбу отказаться от предлагаемого блюда или вина, нежели отведать его.

Не для всякого зажгут и две свечи: свечка покупалась в городе на деньги и береглась, как все покупные вещи, под ключом самой хозяйки. Огарки бережно считались и прятались.

Вообще там денег тратить не любили, и как ни необходима была вещь, но деньги за неё выдавались всегда с великим соболезнованием, и то если издержка была незначительна. Значительная же трата сопровождалась стонами, воплями и бранью.

Обломовцы соглашались лучше терпеть всякого рода неудобства, даже привыкали не считать их неудобствами, чем тратить деньги.

Источник

Источник